65 ЛЕТ С ИМЕНЕМ КОЛЬЦОВА
Николай Тимофеев
115 лет назад, 15 октября /нового стиля/ 1809 года в Воронеже родился Поэт Алексей Васильевич Кольцов. 65 лет назад, 17 октября 1959 года, Постановлением Совета Министров РСФСР №1686 Воронежский государственный драматический театр получил имя Поэта Алексея Васильевича Кольцова.
… В 1990-е и в начале 2000-х я часто бывал с коллективом театра на гастролях в разных городах России и Украины, но чаще всего в Москве. И не раз доводилось слышать удивлённо недоумённые вопросы даже от весьма известных журналистов и критиков: почему это вдруг драмтеатр носит имя «какого-то третьеразрядного поэта», который к театру «не имел никакого отношения»? Ну, ладно, театр имени Пушкина. Пушкин – автор «Бориса Годунова» и «маленьких трагедий». Ну, ладно, театр имени Лермонтова. Лермонтов – автор «Маскарада». А Кольцов?! Однажды в одной из столичных газет появилась информация о наших гастролях, в которой театр был назван «имени Михаила Кольцова». Михаил Кольцов – очень известный в 1930-е годы яркий журналист и публицист, попавший в 1938 году в «сталинский расстрельный список», был казнён в 1940-м, как «враг народа», реабилитирован в 1954-м… Доводилось мне и в Воронеже слышать мнение уважаемых деятелей культуры, которые говорили, что Кольцов никакого отношения к театру не имел. При этом подразумевался даже не конкретно воронежский, а ТЕАТР как некий обобщённый институт национальной культуры.
Разберёмся во всех приведённых выше утверждениях, насколько они справедливы. Начнём с неоспоримого факта: имя Поэта Кольцова для общественного сознания живших в XIX веке значило неоценимо больше, чем для всего ХХ века, а тем более для наших с вами современников. В 1830-х в мощный поэтический хор дворянской поэзии Золотого Пушкинского века вдруг ворвался чистый родниковый голос Поэта воронежских степей, в котором зазвучала Душа народная, труженика, селянина, крестьянина. Его радости и слёзы, его мирочувствование и мироотношение. Он пришёл в русскую поэзию, просверкнув и прозвенев своим «Кольцом» («Я затеплю свечу воску ярова,/Распаяю кольцо друга милава…»), плачем девушки, разлучённой с милым другом. Оно появилось в «Литературной газете» в 1831 году. Это был Поэтический голос сословия, составлявшего в то время основную массу населения России. Большинство стихотворений Кольцова обозначены словом «Песня». На стихи Кольцова известные русские композиторы написали несколько сот романсов: «На заре туманной юности…», «По-над Доном сад цветёт», «Ты не пой, соловей», «Обойми, поцелуй», «Хуторок», «Не шуми ты, рожь…»… Популярность этих и других, подобных им «песен» объясняется соединением в них русского фольклора, народного языка с хорошей литературной традицией, наработанной к тому времени Пушкинским Золотым веком. Исполнялись они как в великосветских салонах, так и у ночного костра крестьянами на берегу Дона. Таким образом своими «песнями» Кольцов в XIX веке соединял в едином национальном мирочувствовании разные сословия необъятной России.
Теперь обратимся к фактам на тему «Алексей Кольцов и театр». Имел ли Кольцов «отношение к театру». Имел! Да ещё какое!
Да, уже в 11 лет отец забрал его из училища / «считать научился – и хватит!»/ и начал приобщать к ведению своих скотопромышленных и прочих сельскохозяйственных дел. Но большинство полевых и пастбищных работ приходилось на период с апреля по август. Театральные же представления приходились, в основном, на осенне-зимнюю пору. И, видимо, не следует так уж преувеличивать эксплуатацию будущего поэта отцом, особенно в юношеские годы. Алексей Кольцов был наследником одного из самых богатых к тому времени купеческих родов в Воронеже. И многие его поездки в степь, в лес, по селам-деревням имели, как сказали бы сегодня, инспекционные цели: приехал молодой хозяин посмотреть, как дела ведутся, не болеет ли скот, нет ли потравы посевов и т.д. На Кольцовых работало много людей – как на выезде, так и в доме. Кстати, дом Кольцовых располагался в престижном месте на Большой Дворянской, рядом с гостиницей «Центральная» (здание необычного архитектурного декора до сих пор украшает наш главный проспект).
От зимнего городского театра дом Кольцовых располагался всего в двухстах метрах. И трудно себе представить, чтобы семейство Кольцовых обходило его стороной. Тем более, что в семье росли четыре девушки – родные сестры Поэта. О них говорили, что они неплохо образованы. Все они весьма удачно вышли замуж за людей, не только имевших приличное состояние, но и репутацию мужей просвещенных для своего времени. Публичный общедоступный театр к периоду возмужания Кольцова уже насчитывал почти три десятилетия своего существования. Воронеж к концу 1820-х имел репутацию одного из самых театральных городов провинциальной России. Начала театральных представлений ждали в городе, как большого праздника. Дамы по этому случаю шили новые платья, потому что показать себя «миру» в ту пору можно было только в трех местах – на ярмарках, в театре и на балах в дворянском собрании. Но в дворянское собрание едва ли допускались люди мещанского и купеческого сословий. Другое дело – публичный, общедоступный театр. Богатые люди города, к которым в эти годы относилось и семейство Кольцовых, покупали постоянные ложи на все спектакли новой труппы.
Есть свидетельства, что к поре возмужания Кольцова, к его 20-летию в 1829-м году, воронежский театр весьма выделялся на общероссийском провинциальном фоне. В том году столичная проправительственная газета «Северная пчела» в статье, посвященной провинциальной Мельпомене, перечисляет, в каких городах России имелись театры - Воронеж, Казань, Калуга, Кострома, Нижний Новгород, Псков, Рязань, Саратов, Тула, Харьков, Орел. Всего в Российской империи, включая обе столицы, насчитывалось 23 театра, среди них – французские, итальянские, немецкие и польские, а русских - на всю Россию! - всего13! И среди них Воронежский – один из первых! «В Воронеже четыре раза в неделю играют большие оперы, трагедии, драмы и комедии. Начало в 7 ½ часов». Для сравнения: во Пскове и Саратове играли один раз в неделю, в Калуге и Казани – два раза, в Орле и Нижнем Новгороде и даже в знаменитой итальянской опере в Одессе давалось всего три представления.
В пору юношеских лет Алексея Кольцова содержали воронежскую труппу актеры Калиновский, потом Соколов. «Под их управлением театр находился в наилучшем состоянии, как по удачному выбору пьес, так и по талантам актеров. Даже существовал балет, который мог угождать самому прихотливому вкусу зрителей», - писал об этом времени в 1840 году воронежец И. Дацков в журнале «Репертуар русского театра», выходившем в Петербурге. Помимо легких мелодрам и водевилей, сентиментальных оперных и балетных представлений на воронежской сцене ставились пьесы Шиллера и Мольера, в моде были и балетные варианты южных поэм А.С. Пушкина. В те годы в Воронеже был оркестр из 70 музыкантов и два хора – мужской и женский. Лучшая Офелия провинциального театра первой половины ХIХ века Любовь Млотковская, в те годы начинающая актриса, заслужила стихотворный восторг молодого Николая Станкевича, ученика воронежского благородного пансиона, впоследствии друга В.Г. Белинского. Именно Н.В. Станкевич в 1830 году открыл Кольцова, автора самобытных песен-стихотворений, познакомил его с В.Г. Белинским, который опекал поэта до конца его жизни.
Душа Кольцова была артистичной, чуткой ко всему прекрасному, будь то красота летнего степного заката в родном Придонье, русского хоровода или красота женская. Кольцову приписывают стихотворение «Дюканж, ты чародей…», в котором он восхищается игрой воронежских актеров и, конечно же, Любови Млотковской: «Я б сплел для той венок из роз…».
В январе 1831-го Алексей Кольцов впервые, попадает в Москву, где через Николая Станкевича знакомится с Виссарионом Белинским и другими студентами Московского университета. Кольцову в том году 22 года, Станкевичу 18 лет, Белинскому 20. Все они начинающие – поэты, критики, философы. Станкевич и Белинский публикуют свои стихи и первые статейки в захудалом московском «Листке», куда по приезде молодого воронежского прасола, торговца скотом, относят и его стихи, которые тотчас же появляются в печати. По тяжебным делам отца Алексей Кольцов по утрам обивает пороги департамента имуществ. А по вечерам юные, горячие поклонники Мельпомены, конечно, ведут его в театр. И как должна была воспламеняться душа воронежского мещанина, способного чувствовать все проявления прекрасного, впервые увидевшего такую несказанную красоту. Ибо в театре поражало все – и само величественное здание (не то, что в Воронеже в то время), и роскошный интерьер, и огромная сцена с яркими, почти сказочными декорациями, и дорогие красивые костюмы, и прекрасные голоса и лица…
Середина 1830-х годов в истории русского театра характеризуется появлением новых имен в отечественной драматургии, более совершенных переводов Шекспира и других западных классиков, а также активным поиском новых способов сценического воплощения, отхода от декламации и приближения к психологическому осмыслению и исполнению каждой роли. Ведущие актеры столичных театров нередко были своими людьми в литературных салонах, где рядом звучали имена Гоголя и Гегеля, Гете, Шиллера, Шекспира и Шеллинга. Виссарион Белинский к концу 1830-х станет самым активным театральным критиком тех лет. Напомним, что и начинал он в 19 лет литературное творчество антикрепостнической трагедией «Дмитрий Калинин». А что для него самого значил театр, он эмоционально изложил еще в 1834 году в первой большой статье «Литературные мечтания. Элегия в прозе»: «Театр!.. Любите ли вы театр так, как я люблю его…». Белинский посвятил театральному искусству более 150 статей, рецензий и заметок. Взявшись образовывать Кольцова во всех отношениях, Белинский, естественно, не мог не заразить его своим «энтузиазмом и исступлением», еще большей любовью к театру.
1836-1842 – всего шесть лет оставалось жить Кольцову. Но это был самый интенсивный период его духовной и творческой биографии. В эти годы он часто посещает Москву и Петербург, живет там и там месяцами, внешне принят всеми литераторами и издателями. Стихи его публикуют многие и московские и петербургские журналы. Он посещает литературные салоны, где обсуждаются последние литературные и театральные новости. И, конечно, он каждый вечер в театре, как в свое время молодой Пушкин и его герой Евгений Онегин.
Алексей Кольцов и Вильям Шекспир
1830-е - время активного увлечения Шекспиром. Н.Х. Кетчер, близкий к кругу Станкевича, перевел на русский язык всего Шекспира. На сценах еще шли пьесы в переводах М. Вронченко и А. Кронеберга. Но вот в январе 1837 года появляется наиболее близкий к первоисточнику «Гамлет» Николая Полевого. И в том же месяце спектакль в его переводе на сцене московского Малого театра. В роли Гамлета любимец московской публики Павел Мочалов. Вскоре постановка осуществляется и в северной столице, а в роли Гамлета любимец петербургской публики Василий Каратыгин. Игра двух великих актеров не только по-разному представляла образ главного героя шекспировской драмы. Но они были самыми яркими представителями диаметрально противоположных театральных направлений, между которыми велась своеобразная борьба. Внешне холодный, статуарный Каратыгин, в совершенстве владевший искусством декламации, был блестящий мастер русского сценического классицизма, направления господствовавшего на театре весь ХVIII век. Эмоциональный, наделенный пламенным темпераментом Павел Мочалов, наоборот, стремился передать мир чувств героя, достигая иногда крайних степеней выразительности, чем приводил московскую, а также провинциальную публику в полный восторг. Видевшие обоих исполнителей порой вступали в яростные споры между собой, защищая тот или иной образ.
Естественно, не мог остаться в стороне от такого события и великий спорщик Белинский. Весь 1837 год он работает над статьей «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета». По просьбе автора приехавший в феврале 1838 года в Петербург Кольцов ведет переговоры с Полевым о возможности помещения статьи Белинского в «Сыне Отечества» или «Северной пчеле», а заодно и о переезде критика на жительство из Москвы в северную столицу. В результате ходатайства Кольцова в газете «Северная пчела» появляется начало статьи. В результате переписки поэта с критиком мы узнаем отношение самого Кольцова к предмету спора. 4 февраля 1838 года он пишет Белинскому: «Я был на «Гамлете» в Питере, и вот мое мнение: Каратыгин человек с большим талантом, прекрасно образован, чудесно дерется на рапирах, великан собою, и этот талант, какой он имеет, весь ушел у него в искусство, и где роль легка, там он превосходен, а где нужно чувство, там его у Каратыгина нету – извините. Например, сцена после театра, монолог «быть или не быть», разговор с матерью, разговор с Офелией: «удались от людей, иди в монастырь», - здесь с Мочаловым и сравнить нечего: Мочалов превосходен, а Каратыгин весьма посредственный. У Мочалова немного минут, но чудесных; Каратыгина с начала до конца роль проникнута искусством». Вот вам яркий пример: Воронежский торговец скотом – в роли театрального критика столичных спектаклей. Многим ли из нас известен ТАКОЙ Кольцов?! Но и это ещё не всё.
Кольцов был в приятельских или полуприятельских отношениях со многими литераторами и актерами обеих российских столиц, жадно вслушивался в споры об искусстве и вскоре и в самом деле начал ориентироваться на лучшие образцы. Вершиной для него стал Шекспир. Он следил за появлением новых переводов и первым стремился прочесть их. В письме Белинскому в конце октября 1838 года он просит: «Когда будете писать, уведомьте о «Ромео и Юлии»: если переведен, нарочно приеду в Москву читать его». Переводом «Ромео и Джульетты» в то время занимался 20-летний Михаил Катков, друживший с Кольцовым, так что наш поэт мог получить экземпляр перевода из первых рук.
Уже после смерти земляк поэта А.М. Юдин вспоминал: «Когда он читал какое-нибудь великое поэтическое произведение, то часто приходил в восторженное состояние. Так, однажды, читая при мне некоторые сцены из шекспировской драмы «Ромео и Джульетта, переведенной Катковым, особенно прочел он с необыкновенным одушевлением сцену, представляющую свидание Ромео и Джульетты ночью, в саду Капулетти. Окончив чтение, он вскричал: «Вот был истинный поэт! А мы что!? – Свои стихотворения он читал другим редко».
Писатель и журналист Иван Панаев утверждает в своих воспоминаниях, что Кольцов прочитал все пьесы Шекспира в русском переводе. Кстати, наш поэт мог быть в то время единственным в Воронеже, кто выписывал специальный театральный журнал, издававшийся в Петербурге - «Пантеон русского и всех европейских театров».
Мочалов и Щепкин в жизни Кольцова
Наша тема будет неполной, если не сказать, что Алексея Кольцова связывали личные теплые отношения с передовыми актерами его времени. С Мочаловым и Щепкиным он, вероятно, познакомился еще в Москве в кружке Белинского. Оба актера, бывшие крепостные, уже в силу своего происхождения, близости к народу, исповедующие передовые демократические взгляды, просветительскую роль театра в обществе, не могли быть обойдены вниманием критика. Но мало того, оба они при жизни Кольцова приезжали в Воронеж с гастролями.
Великий актер-реалист, реформатор русского театра Михаил Семенович Щепкин впервые посетил Воронеж в мае 1837 года. Здесь он сыграл свою коронную роль Городничего в «Ревизоре» Гоголя. И совершенно случайно встретился с проезжавшим на юг Белинским. Об этой встрече критик оставил воспоминания.
Но вот факт, достойный внимания и некоторого удивления. 23 декабря 1840 года Кольцов пишет из Москвы в Петербург редактору «Литературной газеты» и «Отечественных записок» Андрею Краевскому письмо, в котором ходатайствует ускорить цензуру переведенной Кетчером «Комедии ошибок» Шекспира специально для бенефиса Щепкина, который намечен на 24 января 1841 года. А причина тому - приготовленная было к бенефису историческая хроника Шекспира «Генрих IV» запрещена к показу цензурой. «Вся надежда на вас, - пишет Кольцов. – И кроме вас уладить подобное дело никто не может. Вас же Кетчер, Михайло Семенович и я покорнейше просим передать ее в цензуру и попросить в ней г. цензора, чтоб процензурировал ее поскорей, и послать, хоть через контору, если можно, к Щепкину. Если она получится и 20 генваря, то еще ничего. Теперь вопросы: почему, скажете, пишешь ко мне ты, а не Кетчер? – Он к вам написать двадцать раз готов, да с вами лично не знаком. Еще: из чего я хлопочу? – Из того, что я поддерживаю честь вашей фамилии». Я не нашел сведений о том, состоялся ли бенефис Щепкина в намеченное время и откликнулся ли на просьбу Кольцова Краевский. Но сам факт обращения много говорит о характере нашего поэта, всегда готового помочь другому, если есть такая возможность. Говорит он также и о значении Кольцова в литературной среде. Московская и петербургская литературно-театральная среда всегда конкурировали друг с другом, иногда даже в резкой форме. Но Кольцов, как экзотическая личность, был принят дружелюбно и в той и другой, был в некоторых ситуациях связующим мостом между ними.
В Москве Кольцов сблизился с Мочаловым. Возникли очень теплые, дружеские отношения. Поэтому, когда актер приехал на гастроли в Воронеж в апреле 1840 года, произошел большой праздник для всех поклонников театра, а для Кольцова особенная радость встречи с близким по духу человеком. Кольцов сообщает Белинскому в те дни: «Двадцать третьего апреля приехал к нам Павел Степанович Мочалов с женою…будет играть «Коварство и любовь», «Гамлета», потом «Отелло», «Короля Лира», «Ненависть к людям». И у нас в Воронеже большой праздник; у театра шум и давка. Он собой пробудил наш сонный город…вперед уверен, что он мою холодную натуру разогреет… Мука жить в тихом матерьяльном городе одному, сиротой… Сегодня Павел Степанович был у меня; он также ко мне добр, хорош и ласков, каков был прежде, даже лучше… Еще меня порадовало: Павел Степанович прочел мне две пьески свои («пьесками» тогда называли стихотворения – Н.Т.), и они у него вышли чисто русским размером и стали в русское слово».
Мочалов весьма душевно относился к Кольцову. В 1846 году, через четыре года после смерти Кольцова, в журнале «Репертуар и Пантеон» появилось стихотворение Павла Степановича Мочалова «Разговор на воронежском кладбище». По всей видимости, оно написано под свежим впечатлением во время очередной гастрольной поездки артиста. Не обладая изысканностью стихотворного слога, оно трогает по существу чувства:
«Пришел я, низко поклонился / С глубоким вздохом и слезой, / Взглянул на крест и помолился / Души твоей за упокой. / Так здесь Кольцова схоронили,- / С тобой высокие мечты. / Но верь – не все тебя забыли – / Бояна русского, и ты / Остался жить в сердцах людей / Прекрасной песнею твоей».
Полагаю, достаточно фактов, убеждающих, что Поэт Кольцов не только «имел отношение» к театру, но ещё и существенно влиял в некоторые моменты на театральную жизнь двух российских столиц.
Слава и забвение Поэта Кольцова
Весьма интересный факт: творчество Кольцов, да и вся его жизнь, были своеобразным индикатором времени, колеблясь от забвения к славе и наоборот. Национальная слава Алексея Кольцова возникла не сразу. И тут мы должны сказать «спасибо» чутью и вкусу «неистового Виссариона», который опекал во всех отношениях воронежского прасола /торговца скотом/ в последние 10 лет его жизни. В 1846-м, через четыре года после смерти Поэта, появились «Стихотворения, с портретом автора, его факсимиле и статьей о его жизни и сочинениях, писанной В. Белинским». После этого интерес к творчеству Алексея Кольцова на протяжении всего ХIХ столетия рос от десятилетия к десятилетию.
Вот факт, поражающий сегодня наше воображение. В 1856 году крупный московский промышленник Козьма Терентьевич Солдатенков, меценат, коллекционер картин и редких книг, на кооперативных началах с сыном актера М.С. Щепкина начинает книгоиздательскую деятельность. И в числе первых книг издает стихотворения Алексея Кольцова. Сборник разошелся мгновенно. Его издательская деятельность продолжалась почти полстолетия. Он издавал всех классиков, включая Пушкина и Лермонтова, но доход ему приносил один Кольцов!
В чем причина такой популярности? Дело в том, что во второй половине века все большее место в общественной жизни занимает так называемая разночинная публика – дети уездных врачей, учителей, аптекарей, отпрыски разоряющихся помещиков и купцов, которым не чужда была русская сельская действительность, как в ее худших, так и лучших проявлениях. Напевные стихи Кольцова, многие из которых уже стали к тому времени романсами, представителям этой социальной прослойки были близки и понятны.
В начале ХХ века популярность имени Кольцова и его творчества смыло мощной волной Серебряного века, когда на поэтическую арену хлынула целая когорта ярких талантливых имён, одно другого громче и оригинальней и по-новому представляющих круто изменившийся к тому времени ход истории, его новое мирочувствование и мироотношение. Вслед за волной Серебряного века после 1917-го возникла не менее мощная поэтическая волна периода соцреализма. В этой волне, кроме «штатных», в русле идеологии, появились и весьма талантливые и любимые народом поэты. Так что в шуме этих двух мощных волн, набегавших одна на другую, расслышать скромный голос Поэта Кольцова было трудновато.
«Алексей Кольцов» - драма-песня
Возвращение имени Кольцова, его стихов и романсов на его стихи, в русское общественное сознание произошло в середине ХХ века. А точнее – после Великой Победы народа над фашизмом. Надо было всю жизнь выстраивать заново. И тогда вспомнили о национальных корнях. К тому же в годы активной борьбы с «космополитизмом» был призыв обратиться к собственной истории, искать героев среди «своих». И тут Воронеж вспомнил Поэта Кольцова. Да так вспомнил, что эхо имени и «песен» Кольцова прокатилось по просторам всего многонационального Советского Союза.
В Воронеже одним из первых на призыв «найти своих» откликнулся писатель и художник местного издательства Владимир Александрович Кораблинов, ученик художника Бучкури. В начале 1950-х он создал киносценарий о Кольцове. Сценарий не приняли, но писатель продолжал работать над материалом, который всё больше его захватывал своими фактами. В итоге в 1954 году появился роман «Жизнь Кольцова».
А в 1956-м главным режиссёром драмтеатра был назначен Фирс Ефимович Шишигин /впоследствии народный артист СССР/. Театр ко времени его появления переживал трудный период. Острой во второй половине пятидесятых была проблема репертуара. Героическая тема, связанная с Победой, себя исчерпала, а новых хороших пьес было мало. В начале 1957-го писатель Кораблинов пришёл в театр и предложил режиссёру Шишигину познакомиться с его романом «Жизнь Кольцова». Прочитав его, режиссер воскликнул: «Так это же готовая драма!». Впрочем, восклицание более относилось к судьбе поэта Кольцова, чем к тексту романа. В общем, писатель и режиссер подружились, тем более что по судьбе обоих прошлись сталинские репрессии. В биографии В.А. Кораблинова было два года ГУЛАГа в Сибири. Режиссёр Шишигин не без «помощи» госорганов несколько лет знакомился с жизнью на Дальнем Востоке.
Фирс Шишигин пытался работать с местными авторами и раньше, ещё до появления в Воронеже. Но ничего особо путного не выходило. А тут, кажется, сама судьба подарила редкую возможность: соавтором талантливого дуэта – режиссера и писателя – естественно становился сам герой повествования народный поэт Алексей Кольцов с его удивительными стихами о радости крестьянского труда, общения с природой, с его драматичной судьбой. И тут режиссера посетила сумасшедшая идея: построить сценическое действие как народную драму, в которой, наряду с Кольцовым, главным действующим лицом был бы сам народ, представленный русским хором. Ведь стихи Кольцова – это песни, в которых страдает и любит, радуется и грустит русская душа.
В течение года длилась совместная работа, в ходе которой волевой и увлеченный идеей режиссер перекраивал согласно своему сценическому видению сюжет романа, порой яростно отстаивая свою точку зрения в спорах с автором. Когда приступили к постановке, режиссёр вместе с художником В. Цибиным занимался сценографией и подбором костюмов, вместе с В. Ижогиным и А. Пильщиковым музыкальным оформлением. Хору и оркестру музыкального училища было поручено разучить песни на стихи Кольцова.
И вот, наконец, в мае 1958 года состоялась премьера постановки «Алексей Кольцов». Такого уютная воронежская сцена не видела ни до, ни после. «В этом ярком, красочном спектакле – все наше, воронежское: и залитые солнцем степные просторы, и раздолье Дона, и берущая за сердце народная песня, - писал в первом отклике на спектакль известный воронежский писатель и журналист Валентин Ющенко. - Постановщик смело привлек музыкальные жемчужины Мусоргского, Балакирева, Варламова, Гурилева и других русских композиторов, создавших песни на стихи поэта. Режиссер отказался от традиции, когда хоровое исполнение выносится за кулисы. Хор непрерывно присутствует на сцене и является активным действующим лицом. Воссоздание на нашей сцене образа славного поэта – праздничное событие в культурной жизни города».
«Драма-песня» – так определили жанр постановки ее авторы. Во всех девяти картинах обутые в лапти мужчины и женщины в холщовых рубашках и старинных сарафанах находятся на сцене, то смешиваясь с героями драмы, как в сценах народного гулянья, то отходят к кулисам, завершая песней какой-то эпизод. Одновременно на сцене постоянно присутствуют сто пятьдесят человек…
Роль Поэта играл народный артист РСФСР Степан Ожигин, Белинского - заслуженный артист РСФСР Владислав Салопов. В спектакле была занята вся труппа. В том числе «второстепенные» роли исполняли уже известные стране актеры: народный артист СССР Сергей Папов, заслуженные артисты РСФСР Алексей Чернов, Вера Рощина, Борис Крачковский, Владимир Шкурский…
19 июня 1958 года в Москве открылась декада профессионального и самодеятельного искусства Воронежской области. Спектакль «Алексей Кольцов» шел на сцене Театра имени В. Маяковского. В таком жанре сценические представления Москва ещё не видела. И успех был необычайный. В главной газете страны органе ЦК КПСС «Правде» появилась большая статья народного артиста СССР Рубена Симонова «Песня о поэте», полная похвал постановщикам и исполнителям. Затем и остальные центральные газеты страны, а потом и театральные журналы, поместили разбор постановки. Кроме «Алексея Кольцова», москвичам были показаны спектакли «Виринея», также в постановке Ф. Шишигина, «Горе от ума» режиссера А.Л. Грипича и «Иван Буданцев» режиссера И.Т. Бобылева. Все четыре постановки имели хорошие отзывы, но «Алексей Кольцов» был вне всякого сравнения. По итогам московских гастролей многие артисты получили почетные звания.
А 17 октября 1959 года в Кремлевском театре состоялся торжественный вечер, посвященный 150-летию со дня рождения Алексея Кольцова. Председателем был поэт Степан Щипачев, с докладом «А.В. Кольцов – народный поэт-песенник» выступил член-корреспондент Академии наук СССР Дмитрий Благой. Во втором отделении на сцене Кремлевского театра шел спектакль «Алексей Кольцов». Он транслировался на всю огромную страну. Такого успеха ни воронежский театр, имевший к тому времени в своем составе очень талантливых артистов, ни режиссер Фирс Шишигин никогда более не имел.
В тот же день, 17 октября 1959 года, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР воронежский театр драмы получил имя поэта Кольцова.
Можно подписаться, чтобы не пропустить ни одной премьеры
Вы успешно подписаны на рассылку. Получайте самые свежие новости обо всем, что происходит в нашем театре.